ВЕЧНОСТЬ

ВОСПОМИНАНИЙ ИОСИФА КАИАФА.

           Во времена жизни Богочеловека Иисуса Христа, мне тогда, первосвященнику было трудно поверить в то, что говорит этот Пророк. Но ведь Он творил и об этом знали все. Дети мои радовались даже произнесенному слову „Иисус”. Но сам духовный строй был поставлен так, как было угодно не одному человеку, а какому-то количеству глупцов. Я точно знал, что Понтий Пилат и Антипа Ирод не желали смерти Иисуса, но само время сделало свое. И в этом была заложена первая политическая основа между настоящим и выдуманным. Чтобы было понятно, скажу так: Иисус являлся настоящим, мы же при Нем были выдуманные сами собой. Мы преклонялись каменным идолам, бронзовым статуям, а живого Бога не видели пред собой. Можно сказать так: мы были незрячими. А ведь еще Моисей говорил: „Ждите, ибо Он Грядет, ждите и надейтесь, ибо Он несет Спасение всем”. Исаия подтвердил слова Моисея, только до нас они не дошли, хотя мы их часто повторяли.

           После распятия Иисуса, Сына Божьего, я много лет каялся и чувствовал себя грешным пред всем Царствием Небесным, ибо я тогда уже знал, кого мы распяли. В то время Вера начинала только формироваться, и, как вы знаете, всякому новому всегда находится преграда. И для Иисуса преградой являлись все мы. Хотя при Его желании Он бы мог нас всех растоптать. Нет не физически, а духовно, да Он это и сделал, мы были растоптаны. Ибо Сила Его навечно осталась на Земле. По тем временам для нас Земля составляла небольшую часть суши, а об остальной территории мы ничего не знали. Но,  будучи уже в Царствии Небесном, я увидел, что представляет из себя Земля, то сразу же переубедился во всех своих духовных аспектах. И сейчас я с уверенностью говорю, что Иисус Вечен. Вечно все, что оставлено Им  в светлую память всем нам. 

                                                                                                                          ИОСИФ КАИАФ.

                                                                                                                          37-й год от РХ.     

            Дождь продолжался недолго. Вскоре появилось солнце и всех отдыхающих коснулось своим теплом.

            - Иисус, когда мы доберемся до Иерусалима, где мы найдем себе приют?

            - Мамочка, за это не переживай, думаю, что Корнилий нас еще не забыл. Да и недавно Я его встречал в Капернауме и говорил с ним. Он сказал мне, что его иерусалимский дом всегда открыт для Меня и Моих Учеников.

            Марии стало приятно от таких слов.

            ЗАГОРОДНЫЙ ДОМ АНАНА.

            - Наара, - обратился Охрон к своей сестре, - все эти разговоры, которые мы проводили в доме нашего отца, нас втягивали в какое-то духовно-неведомое путешествие. Мы вот с Иасувом верим во все то, о чем мы спорили и говорили. Конечно, верится в то, о чем мы говорили, трудно, но пойми нас – это так интересно.

            В дом вошел Аарон, сосед Иосифа:

            - Дети, извините меня, я увидел, что у вас горит свеча, и решил зайти. Я думал, что здесь находится и Иосиф.

            - Нет, Иосифа здесь нет, – ответила Наара.

            - Тогда извините меня.

            - Нет-нет, Аарон, присаживайся с нами, ты нам не помешаешь.

            Аарон присел и сразу же начал говорить:

            - Недавно встречался с Иосифом и заговорил с ним об „огненных колесницах”.

            Иасув от удивления открыл рот:

            - Аарон, неужели ты веришь в это?

            - Верю, потому что все люди говорят об этом явлении. Раньше я боялся об этом говорить, а сейчас просто меня мой интерес раздирает на две части. Что вы думаете, вот вы, молодые люди?

            - Аарон, мы не знаем, что тебе ответить, ибо сами находимся в каком-то заблуждении.

            - Мы-то все находимся в заблуждении, а остальные люди только и говорят об этом. До рождения этого Пророка из Назарета об этих „колесницах” никто не говорил. И вот, когда этот Пророк начал славиться среди людей, то и „колесниц” становится все больше и больше. Интересно, где же они берут столько лошадей для них?

            Охрон громко засмеялся. Наара посмотрела на них с недоумением и невольно подумала: „Кто же из них болен?” И она сразу представила летающую лошадь в небесах и тоже громко засмеялась. – „Хотя Иосиф, в одном из разговоров с ним, намекал мне об этих „колесницах” , - подумала Наара.

            Аарон осмотрелся вокруг:

            - Да, темные мы еще люди. Но вы-то священники, а я всего-навсего пастух и хочу вас спросить, как вознесся Илия в Царствие Небесное? На „огненной колеснице”,  и Елисей все это видел. В общем, все, мне пора. 

            И Аарон вышел из дома, посмотрел на звездное небо, но ни одну „огненную лошадь” он так и не увидел.

            Все оставшиеся в доме улеглись отдыхать, каждый со своими мыслями.

            ИЕРУСАЛИМ.

            Вениаминовыми вратами Иисус со своими Учениками вошел в Иерусалим. Как обычно город шумел и жил своей жизнью. Люди сновали из стороны в сторону. Все те, кто знал Иисуса, и, увидев Его с Учениками, окружили Его, и сразу же началась плодотворная беседа. Вопросы были всякие, ответы же исходили умные. Интересующихся становилось все больше и больше.

            О прибытии Иисуса в Иерусалим Понтий Пилат узнал сразу же, и ему стало не по себе. Клавдия заметила это, и, ничего не сказав Понтию, вышла из Дворца. Найти Иисуса не составляло особого труда.

            - Мария, Иисус, мир вам!

            - Клавдия, мир и тебе!

            - Как ты узнала, что мы здесь?

            - Мария, раз Сам Бог вошел в Иерусалим, то слухи об этом разлетаются мгновенно. Мария, отойдем в сторону, мне нужно поговорить с Тобой. Понимаешь, скоро Иисуса хотят пригласить во Дворец для разговора со священнослужителями. И я почему-то забеспокоилась.

             - Клавдия, не беспокойся. Мне об этом уже говорил Иисус.

             - Мария, интересно, откуда Он мог знать, что Его пригласят?

             - Клавдия, это Его секрет. И Он, и Я уверены в том, что все пройдет благополучно.

             - Ну, дай-то Бог. И еще, Мария, я Тебе уже несколько раз говорила, не нравится мне то, что Иуда Искариот часто посещает первосвященников и старейшин.

             К женщинам подошел Иисус:

             - Если не секрет, о чем вы говорите?

             - Иисус, это не секрет. Мы с Марией долго не виделись, а если признаться, то говорили только о Тебе.

              Иисус посмотрел на Мать Марию и Клавдию и подумал: „Царица Небесная и Царица Земная хотят спасти Сына Божьего – это очень интересно. И они обе Меня радуют, ибо в их телах, действительно, таится материнское чувство, и этого у них не отнять. И Я пред ними ни в чем не виновен, ибо Я иду по предназначению”.

              - Хорошо, беседуйте, Я не буду вам мешать, Мне же нужно идти к людям. Я чувствую, что сегодня не сомкну глаз, ибо много горя витает среди этой толпы.

           Мария и Клавдия посмотрели вслед уходящему Иисусу. Клавдия представила то, что Иисус вливается в огромный океан справедливости и беззакония. И Он должен преодолеть все то, что под силу только Богу. Пусть всегда рядом с Ним идет только удача и сопутствует благополучие.

           Иосиф зашел к Анану:

           -  Что будем делать?

           - Я пока не знаю, Иосиф.

           - Интересно, а кто же будет знать? Ведь нам завтра поутру нужно быть у Понтия. А кстати, Анан, Наара находится у тебя?

           - Да нет, дорогой ты мой зять, ни Наары, ни сыновей моих здесь нет. Я думал, что они у тебя.

           - Все-все, теперь мне все понятно. Они находятся в нашем загородном доме, ибо решили не мешать нам. Идем туда и заберем их.

           Они вошли в дом, Анан посмотрел на своих детей, они сидели молча. Наара приподнялась, подошла, поцеловала отца и после обняла Иосифа:

           - Отец, Иосиф, мы понимаем, как вам трудно, но ничего не поделаешь.

           - Интересно знать, как это стало тебе ведомо?

           - Отец, об этом не трудно догадаться, мне братья рассказали все. С этого момента мы будем верить во все хорошее, во все то, что находится внутри нас, и во все то, что мы не видим вокруг себя, в то невидимое, которое существует все же на самом деле.

           Анан обнял свою дочь и заплакал:

           - Наара, можно сказать, что я уже стар, и мне нужно задуматься не о своей земной жизни, а о той, которая существует по Писаниям всех пророков где-то там, сам не знаю где. И если это так, то пусть так и будет.

           Иосиф улыбнулся:

           - Все, хватит оплакивать самих себя еще при жизни. Вот если когда-то мы встретимся там, не ведая где, тогда все станет на свои места. А сейчас идемте по своим домам, ибо завтра всех нас ждет очень трудный день.

           ДВОРЕЦ ПОНТИЯ ПИЛАТА.

           Сразу же поутру Иосиф и Анан отправились во Дворец Понтия Пилата. Понтий встретил их, как показалось Иосифу, недоброжелательно, который сразу же спросил?

           - Уважаемые вы  решили все?

           - Нет, господин, к какому-то единому мнению мы так и не пришли.

           - Так вы, хотите все это возложить только на меня? Я же точно знаю, что после моего решения вы сразу же обольете меня грязью. Каким бы это решение ни было. Признаю ли я Иисуса или отвергну. Думаю, что я прав, но я не хочу быть таковым, ибо я повторяю, что знаю этого человека давно.

           - Господин, - обратился Иосиф, - давай этого Пророка посадим в темницу, дабы избежать волнений народа.

           - Вот-вот, уважаемый Иосиф, когда мы Иисуса посадим в темницу, тогда действительно начнутся массовые волнения среди нашего народа. Мне легче будет это сделать с вами, чем с Ним. О вас-то никто и не вспомнит, точно так, как и не помнят уже Сафаита. Был таков, и такового больше нет. А об Иисусе говорит вся наша Ханаанская земля, в том числе и я говорю о Нем с вами. И что ж, пока Он проповедует в Иерусалиме, я вам еще даю время. Продумайте все, и ежели мы воспоем Его среди людей, то тем самым мы воспоем и самих себя. Ежели отдадимся дьявольской анафеме, то его демонское войско сожрет нас. Вы свободны.

            Как только удалились первосвященники, к Понтию вошла Клавдия:

          - Понтий, а почему твое духовенство, выйдя от тебя, выглядело так бледно?

          - Понимаешь, Клавдия, ты знаешь меня, на твоих глазах я отвергал этого Пророка и в то же время я Его признавал. И теперь стоит предо мной выбор, как быть с Ним, ибо все члены синедриона и старейшины-книжники стараются любыми путями остановить деяния Иисуса. Хотят погубить Его. Так представь, что будет с нами, если окажется, что Он действительно является тем, за кого Он себя выдает. Сколько попыток делал синедрион, чтобы покончить с Иисусом. Им что-то удавалось, но уничтожить Его они так и не смогли. И, главное, Ирод остается в тени, а ведь он тоже общался с Ним.

            - Дорогой ты мой, когда ты говоришь об Иисусе, будь не царем, а простым человеком, и ты все поймешь.

            - Действительно, как человек, я все понимаю, как правитель, получается другое. И вот я стою на этом распутье. Может быть, ты поговоришь с Его Матерью. Я Им дам много денег, и пусть Они уедут в Рим.

            - Понтий, о чем ты говоришь? Бог-Человек рожден на нашей земле, и Он из Иерусалима ни за какие деньги не согласится уехать, ибо я Его знаю намного лучше, чем ты.

            - Тогда оставь меня одного, мне нужно подумать.

            - Для того, чтобы хорошо думалось не принести ли тебе вина?

            - Клавдия, прекрати, а вообще-то не уходи. Ответь мне от души, ты лично за кого Его принимаешь, только не лукавь, говори, как оно есть на самом деле.

            - Понтий, я Его принимаю за реального Бога, за Сына Божьего. И основная масса жителей Иерусалима считает Его таковым же. И преклоняется пред Ним, только не так, как пред тобой, ибо люди видят в тебе только власть и деньги. В Нем же они зрят лик Сына Божьего и лик всего того Царства, о котором проповедует Иисус.

            Понтий вскипел:

            - Ты свободна.

            „ Да, наконец-то и до тебя начинает доходить, что Иисус – это не простой человек, – подумала Клавдия, выходя из палаты.

            ДОМ АНАНА.

            - Отец, ты уже вернулся?

            - Да, дети мои.

            - У Понтия Пилата ты встречался с этим Пророком?

            - Нет, не довелось, но разговор был громкий и тяжелый для меня. Не могу я знать, что сделал этот Пророк плохого, и поэтому я не могу являться Ему судьей. Да и кто я такой, хотя я и священник, но я иногда нахожусь далеко от всего этого. Но я боюсь за Иосифа, чувствую, что он жестоко настроен против Иисуса. И в следующий раз думаю, что я во Дворец Понтия Пилата не пойду. Не хочу, чтобы вы страдали по моей вине, ведь вам еще жить да жить. А вот за дочь Наару я боюсь. Если Иосиф ошибется в своем решении и незаслуженно накажет Иисуса, то пострадает  и моя дочь, а ваша сестра. Они будут наказаны Господом Богом. Но будем надеяться на все лучшее. И ежели есть Сущий на самом деле, то Он не допустит и не даст страдать своему Сыну на нашей Земле. Но решать не мне, решать Сущему.

            Дети смотрели на своего отца, им  было  очень жаль его. Он казался им уставшим и обиженным.

            - Отец, иди поешь, и приляг отдохни.

            - Спасибо, дети мои.

            Немного поев, Анан прилег отдохнуть. Как обычно бывает в таких случаях, он погрузился в тихое, уютное, как бы не реальное, но существующее бытие. В своем сне Анан снова шел по огромной пустыне. Пред ним вновь появился тот огромный камень, который когда-то во сне испугал Анана. Но сейчас этот камень уже не был таким темным, а светился ярким светом. Анан подошел к нему ближе, из камня снова послышалось шипение. В этот раз Анан не боялся этого, страх полностью покинул его.

              - Анан, - кто-то обратился к нему, - во второй раз я подвожу тебя к этому камню. Запомни, что в нем заложена вся Моя Духовная Сила, и никакими путями  ты не сможешь обойти этот духовный камень. Да, по вине твоего зятя, и таких, как он, Сын Мой будет отдан на страдание. Ты же опомнился вовремя. И Я рад за тебя. А теперь прикоснись к этому камню.

              Анан левой рукой прикоснулся к этой светлой глыбе. От нее исходило приятное тепло, и это тепло насыщало его тело чем-то необыкновенным. Анан такого никогда не испытывал.

              - Теперь ты веришь, что Я существую?

              - Конечно, я верю, но я не вижу Тебя.

              - На Сына смотри Моего, и в Нем ты узришь лик Мой. А сейчас уходи, тебя ждут твои дети. Но запомни, очень скоро ты вернешься ко Мне, и лишь тогда ты увидишь Мой настоящий лик.

              - Сущий, позволь мне еще немного постоять у этого камня.

              - Что ж, только недолго.

              - И если сможешь, ответь мне, почему этот камень находится среди пустыни?

             - Потому что песок в пустыне – это вы, а тепло, исходящее от этого камня, руководит этим песком, а точнее вами. Все, тебе пора.

             Анан открыл глаза. В доме было темно. Все уже отдыхали, и ему стало грустно на душе. Он вышел из дома. Полная темнота окружала его. Он хотел заплакать, потом передумал, подумав о своих детях: „Господи, почему же я прожил такую темную жизнь?”. Но ответа так и не получил. Лишь только к восходу солнца Анан вернулся в свой дом. Сыновья еще спали. Анан стоял и смотрел на них, а по его щекам катились слезы.

             ИЕРУСАЛИМ. Дом сотника Корнилия.

             После трудного дня Апостолы отдыхали. Только Иисус не мог уснуть. О чем Он думал в это момент, трудно было предугадать, и все же мысли Его исходили в лучшую сторону, во благо  ради людей. В этот момент к Нему   подошел Петр:

             - Учитель, можно ли поговорить с Тобой не как с Учителем, а как человек с человеком?

             - Петр, Я уже догадываюсь, о чем ты будешь говорить со Мной, но не спеши, ибо придет и твое время, и ты насладишься тем, о чем мечтал, находясь рядом со Мной. И вот, когда ты отречешься от Меня, то в первые минуты почувствуешь, что Я был прав, и вообще, Петр, Я давно наблюдаю за тобой. Вижу твое рвение к власти, но пойми Меня правильно. Все же Я являюсь Посланником Всевышнего на Земле. Вы же все – Мои Ученики, но ежели бы было все наоборот, то Я бы просто молчал и делал то, чему бы учил Меня ты. Поверь, Петр, Я знаю все обо всех вас, и не нужно на Меня обижаться только за то, что Я являюсь Сыном Божьим. Ведь и вы все исходите от Его духовного очага и возрадуйтесь этому. Я точно знаю, когда Мне придется вознестись к Отцу Своему, и не нужно пред этим тревожить Меня такими вопросами.

            - Учитель, извини. Просто у меня наступил момент отчаяния, мне надоело быть простой овечкой,  хотелось бы побыть немного пастухом.

            - Да, Петр, раз ты Мне признался в этом, то этот грех Я снимаю с тебя и прощаю тебя. Иди, отдыхай, ибо самое трудное, нас ждет впереди.

            Удаляясь от Иисуса, Петр подумал: „Боже, что я натворил, как мне сейчас стыдно. Господи, прости меня, ибо я недостоин Твоего Учения. Этим, наверное, меня искушал сам дьявол. Прости меня, Господи, больше этого никогда не повторится”.

            Иисус же думал совсем другое: „Вот и среди Моих Учеников завелась темная сила, но Я не обижаюсь на Петра, со временем он все поймет, а вот когда он отречется от Меня в Мои трудные минуты, то ему станет обидно до слез за все это. И снова же его Всевышний простит и возвысит до святого. Понимаю, что с каждым человеком может такое произойти, и таковых нужно исправлять, а исправлять их нужно духовным учением”.

           Иисус стал лицом в ту сторону, где восходит солнце и начал молиться: „Сущий - Ты Мой Творец, Создатель света и любви, блажен Ты в деяниях своих, ибо возлюбил своих детей. Возлюбил Ты навсегда. Честь Тебе и поклон, Ты вечен и блажен, спаси всех. Аминь.”

           Повеяло легким ветерком, и от его прохлады Иисусу стало приятно: „Отец, Я чувствую дыхание Твое, и Я радуюсь Твоему присутствию со Мной рядом”. - „Иисус, Сын Ты Мой единый, прошу,  иди и отдохни, ибо для Тебя наступают ответственные дни, и Ты должен все выдержать”. - „Отец, Я понял Тебя”.

           Иисус вошел в дом, все отдыхали, кроме Петра. Иисус посмотрел на него:

           - Петр, успокойся и спи. Я же сказал тебе, что снял с тебя все грехи.

           - Учитель, да как же завтра я буду смотреть в Твои глаза?

           - Петр, точно так, как это ты делал и раньше. Все, Мне тоже нужно отдохнуть.

           Иисус прилег. Он вспомнил свою юность, вспомнил все свои беседы, которые в мыслях Он проводил со своим Отцом. Вспомнил  Он и своих Учителей с Царствия Небесного. Вся Его жизнь встала пред Его взором. Виделось Ему и другое, но в своих мыслях Он уходил от этого. Нет, не потому что Он чего-то боялся, просто Ему не хотелось опережать эти страшные события. Бог-Человек уснул рядом со своими Учениками.

            Где-то там, далеко в небесах появилась яркая вспышка, но ее никто не заметил, ибо все отдыхали.

           ДОМ ИОСИФА КАИАФА.

           - Иосиф, я видела, как выглядит мой отец, что ты можешь сказать по этому поводу?

           - Наара, я думаю, что он боится встречи с этим Пророком.

           - Иосиф, а какие чувства у тебя по поводу этого Пророка?

           - Неужели ты думаешь, что все зависит от моих чувств. Здесь сложилась такая ситуация, что каждый боится вынести наказание этому Пророку.

           - А за что вы Его хотите судить? Что Он вообще натворил?

           - Понимаешь, Он очень сильно влияет на народ и тем самым унижает  духовное положение среди этого народа.

           Наара улыбнулась:

           - Лично я понимаю так, что вы боитесь Его, а трусость всегда приводит ко злу.

           - Наара, займись лучше детьми, а мне дай решить, как поступить с этим Сыном Божьим.

           - Что ж, Иосиф, вершите свое правосудие. Лично мне не хочется вникать во все это. Я просто поинтересовалась только ради своего любопытства.

           Иосиф уединился и начал беседу со своими мыслями: „Боже, Боже, - думал он, - получается, что только я буду являться главным судьей, а остальные остаются в стороне. Боже, как мне вести себя дальше? Явно видно, что этого Пророка не принимают на своей родине. И, как говорят люди, Он даже своих родных и близких не берется исцелять. Здесь же, в Иерусалиме, большая часть населения верит Ему. Если подойти с другой стороны, то и я Ему верю, но есть одно но – это мое положение среди духовных чинов, и, дабы сохранить его, я буду поступать так, как удобно мне, а не этому Пророку. Ведь сколько таковых уже было, они приходили и уходили, и след их оставался ненадолго. Так что прости меня, Господи, пусть время рассудит нас.